Открытыми глазами

Не успела я перемыть посуду после ужина, как зазвонил телефон.
«Машка», - догадалась я и поудобнее уселась в кресло – о пятиминутном разговоре нечего было и надеяться. После недавнего развода с мужем Машка звонила мне каждый вечер, потому что ей просто необходимо было поделиться с кем-нибудь своими очередными «неприятностями».

«Что на этот раз?» - хотела спросить я в лоб, снимая трубку, но вместо этого лилейным голоском удивленно произнесла:
- Маша? Как дела, как день прошел?
А ей только этого и надо – сразу заныла:
- Ты не представляешь, сегодня приказ о премии пришел, так мне меньше всех начислили. Мне! Которая за двоих в отделе пашет, некогда голову от бумаг оторвать. А они… Новенькой, помнишь, я тебе рассказывала, столько же, как и мне начислили. Где справедливость?
- Ну что ты хотела, сама же говорила, что она – племянница начальника отдела.
- Совесть совсем потеряли. Не успела устроиться, еще ни одного отчета не сдала, а премия на уровне моей. А я, между прочим, четвертый год работаю…
- Так ты к начальнику подойди и спроси напрямик, - предложила я.
- Что ты? – захлебнулась Машка. – Хочешь, чтобы он мне предложил место для его племянницы освободить?

На следующий день тема ее причитаний была та же, добавился только маленький штришок – сломанный (любимый!) ноготь.
- Представляешь, на указательном пальце, - ныла она в трубку. – Теперь что, все подрезать придется?

- Привет, как у тебя дела? – буркнула в трубку Машка в среду.
- Ну, - я на секунду задумалась, что же нового произошло со мной за этот день.
Но на самом деле подруге это было совсем неинтересно. Она никогда не умела выслушать, всегда перебивала и переводила тему на себя, любимую.
- А у меня, не поверишь, - не дав мне никакого шанса, начала Машка, - машинка стиральная сломалась. Вот уж, правду говорят, пришла беда – отворяй ворота. А ремонт нынче не дешев. Я звонила – узнавала. Сорок гривен только за то, что придут-посмотрят, а потом еще сам ремонт не известно во сколько выльется. Ладно б еще премию нормальную дали, а то…
И опять все пошло по спирали: вспомнился и муж-подлец, оставивший ее одну с ребенком, и несправедливый начальник, и дождливая погода…

На следующий день она жаловалась на дочку, которая пришла с «гулек» в начале двенадцатого. И это в шестнадцать-то лет!
- Представляешь, еще и огрызается: я уже взрослая. Да ладно бы и, правда, взрослая, а то ведь пигалица наивная. Любой лапшу на уши навешает и всё…
- Что всё? – не поняла я.
- Не придуряйся. Тебе хорошо, у тебя пацаны. С них взятки гладки. А мне еще бабушкой стать не хватало…
- Ну, не преувеличивай, - я попыталась ее успокоить, - все в молодости во дворе допоздна засиживались.

А когда она позвонила в пятницу и стала ныть о том, что у нее депрессия, что все валится из рук и она чувствует себя самым несчастным человеком на свете, я предложила:
- Пойдем со мной завтра в одно место, я тебя с кем-то познакомлю. Мне как раз помощь твоя нужна будет.
- А куда? – спросила Машка после секундного молчания.
- Пойдешь – увидишь, - заинтриговала я.

На следующий день Маша на всякий случай была при параде – прическа, маникюр, новая кофточка.
- Куда мы едем? – ерзала она на сидении маршрутки.
- Увидишь.
- А ты уверена, что это удобно, что я с тобой приду?
- Абсолютно.

Наконец-то мы приехали. Маршрутка остановилась напротив Областной онкологической больницы.
- Мы что, сюда? – округлила глаза Машка, увидев, что я свернула на дорожку, ведущую к воротам здания.
- Угу, - мотнула я головой.

- Тут подожди, - я оставила подругу возле зеркала, - я пойду в раздевалке халаты возьму.
Когда я через пару минут вернулась, рядом с зеркалом стояли плачущие женщины, а Машка, как мышка, забилась в уголок возле входной двери.
- Ты чего? – не поняла я.
- Представляешь, - шепотом начала Маша, - вон у той женщины только что кто-то умер. Не то брат, не то муж, я толком не поняла.
- Здесь такое не в диковинку, - тоже шепотом отвела я. – Сама понимаешь – онкология. Тут все больные, как по лезвию бритвы, ходят.
- Да, - вздохнула подруга, - я бы тут работать не смогла. – Это ж какие нервы надо иметь?
- Человек – странное существо, ко всему со временем привыкает, - я сунула Машке в руки белый халат. – Одевай, а то в отделение не пропустят.

Мы поднялись на третий этаж и зашли в палату. Там на пяти жестких панцирных кроватях лежали дети. Не смотря на разный возраст (от шести до пятнадцати лет), на первый взгляд они показались Маше очень похожими. Лысые, худые, с черными кругами под большими печальными глазами, они напомнили ей пластмассовых пупсов, которыми она играла в далеком детстве. А потом, повзрослев, забросила их на чердак. Там они и валялись голые, с вывернутыми руками и ногами. Вид у них был таким же жалким, как и у этих детей.

Увидев нас, девочки очень обрадовались. Обняв каждую по очереди, я познакомила их с Машей. Потом раздала принесенные фрукты и сладости и стала уговаривать, чтобы девочки съели йогурт. Те, что постарше, принялись за еду скорее из уважения ко мне, чем из желания кушать. А малышку Веточку пришлось уговаривать, кормя из ложечки: «Ну-ка, Вета, покажи тете Маше, как ты кушаешь». Девочка, нехотя, съела три ложки йогурта и тут же вырвала все на подушку. «Ешь, пока рот свеж», - вспомнила я бабушкину поговорку. Теперь мне стал ясен её смысл. «Ничего, милая, со всяким бывает», - утешала я малышку, меняя наволочку.

Затем я достала из сумки постиранные вещички и узнала, свободна ли ванная комната.
- Сегодня у нас банный день! – пояснила я Машке. - Санитарочкам некогда купать детей, а сами они как выкупаются? А с твоей помощью мы их быстро сейчас вымоем…
Сначала мы отвели в ванную комнату двоих, тех, что постарше.
- Какие же вы худенькие, - не удержалась Машка, когда девочки разделись.
Вдвоем мы терли мочалками их хрупкие ручки, спины, через которые просвечивались ребра, и приговаривали: «Какие же вы вырастите красавицами, все женихи ваши будут. Посмотрите, ноги-то у вас какие стройные, а глазища? Утонуть в них можно».

Девчонки засмущались, и мне даже показалось, что на их бледных лицах появился легкий румянец.
Потом мы выкупали малышей. Им нравилось плескаться под душем и пускать пузыри из пены. Если бы они были здоровы, вряд ли бы нам удалось их без плача вернуть в палату. Но дети были слишком слабы, и даже такое веселое занятие, их быстро утомило.
Когда мы уложили их в постель, они сразу заснули.
А мы с подругой собрали грязные вещи и, попрощавшись со старшими девочками, тихонечко ушли.

- А что это за дети? – спросила меня Машка, как только мы вышли за ворота больницы.
- Сироты. Я случайно о них узнала и вот уже два месяца хожу к ним, навещаю. Больше же они никому не нужны. Интернат их сюда отправил, а назад и не ждут. Как сказал мне врач, выжить у таких детей шанс очень маленький.
- Как это? Почему? – остановилась Маша.
- Да тут многое значит. Во-первых, их лечат только теми лекарствами, что в больнице есть. А этого не достаточно. Другим детям родители необходимое лекарство покупают, а им, сама понимаешь… Во-вторых, нужны витамины, дополнительное питание. Они и так-то есть после «химии» не хотят, а больничную «баланду» тем более. Ну, и самое главное, это – любовь. Понимаешь, те дети, которые чувствуют любовь и заботу, быстрее на поправку идут. А детдомовские лежат никому ненужные. Ну, зайдет к ним врач на обходе, да медсестры пару раз за день – вот и все. Ни доброго слова тебе, ни поцелуя…

Больше Маша ничего не спрашивала. Мы молча дошли до остановки, сели каждый в свою маршрутку и разъехались по домам.
Прошло уже пять дней, а Машка ни разу не позвонила. Наверно, обиделась за испорченный день, решила я. Если завтра не объявится, надо будет позвонить самой, извиниться.
Но на следующий день Маша объявилась. На удивление, жаловаться на свою «несчастную жизнь» она не стала, а сразу спросила:
- Ты в субботу в больницу идешь? Я с тобой.
- Маш, а у тебя, вообще, как дела, - закинула я удочку.
- В каком смысле? – не поняла подруга.
- Ну, как там твоя машинка стиральная?
- Да, что ей, железяке, будет? Отремонтировали, - отрезала Машка и попрощалась.

Договорились мы с ней встретиться на остановке возле больницы.
Подбежав ко мне, вместо приветствия Машка выпалила:
- Я все придумала! Мы с тобой фонд помощи для этих детей организуем! Я уже все разузнала, даже к директору своему подходила. Он не против перечислить на их счет энную сумму. Думаю, если с директорами других компаний переговорить, рассказать все об этих детках, то многие откликнутся. Да и вообще, добрых людей на свете не мало.
Машка тараторила, сияя глазами, не давая мне и слово вставить.
- Ой, я же тебе показать забыла, какие я игрушки малышам купила, - она стала рыться в пакетах. – Не, не тут. Здесь у меня фрукты. А, вот смотри…
В пакете лежали кукла, мишка и слоненок.
- А старшим не придумала, что купить, - виновато пожала плечами Машка, - но ничего сегодня разузнаю, что им хочется.
Я смотрела на подругу и не узнавала. Она просто светилась от наполняющей её энергии.
- Ничего, мы еще за этих деток поборемся. Еще посмотрим, - подмигнула она мне. – И вообще, знаешь, я так тебе благодарна!
- За что это?
- Ну, как ты не поймешь? С твоей помощью, я теперь на жизнь смотрю открытыми глазами! Понимаешь, я всю свою жизнь переосмыслила! Честно говоря, так стыдно стало. Но ничего, теперь все по-другому будет, - уверила меня Машка, переступая порог больницы.

Рейтинг поста:  +9

Mari67na

12 июня 2015 года

2

337

32 комментария